Покрасневшие руки, обмороженная кожа - противная, грубая, цепляющаяся. Щиплет и жжется. Маленький Хаку морщится и терпит. В начале он погнался за белкой, затем за невиданной серой птичкой, а потом увидел рыбу - чешуя её была с невиданным изумрудным отливом. Хаку разбил тонкий лед на реке, опасно свешиваясь с небольшого перекидного мостика, голыми руками пытался её поймать. Не получилось. Дорога домой была долгая, мокрые руки беспощадно морозил ледяной вечерний ветер. В горах ветрено.

Вернувшаяся с работы мать ахает и охает, рассматривая руки маленького сынишки. Она корит его за глупый поступок, обнимает, целует в макушку и снова ругает. Хаку слушает голос мамы, вдыхает резкий запах лечебного травяного крема, ощущает жгучие прикосновенья её рук. Крем кусачий и вонючий.
- Спи давай - мать накрывает его теплым одеялом, осторожно-осторожно, не потревожив перебинтованные руки
- Спасибо мама - Хаку уже спит.

Руки Хаку красные. Тонкие, хрупкие, нежные руки Хаку скользкие и липкие от застывающей крови. В доме темно и жутко. В комнате пахнет. Солено? Сладко? Остро? Хаку не знает. Он оправляет длинные волосы, пачкая ещё теплой кровью лицо. Шкаф. Стул. Ковер. Страшно ощупью пробираться по залитой кровью комнате. Опять стул. Деревянные доски пола. Невыносимо страшно гадать, что ты найдешь в темноте. Какие-то черепки и осколки. Мокрые деревянные доски пола. Пальцы вязнут в теплой жиже, по телу проходит озноб. В доме тихо. Обе руки разом упираются в тело. Слезы градом катятся из глаз, но Хаку не плачет. Он долго лежит на груди у матери, но сердце её не бьется. Она такая теплая. Лужа крови холодеет, покрывая пол рядом с телом тонкой коркой. Ветер играет короткими занавесками. Мелкий пушистый снег грациозно танцует в лунном свете, проникая в комнату через разбитое окно.
Хаку бредёт между заснеженных деревьев. Вперед, туда куда указывала мать, отправляя его из дома этим вечером, а Хаку не ушел.

Хаку пьет горький зеленый чай. Большими глотками, обжигая горло, с трудом припоминая вкус. Старая женщина, не моргая, смотрит на него больными глазами, в красных прожилках, мутно-водянистых от не высыхающих слез. Она наливает ему ещё чаю и снова смотрит. Много дней Хаку не пил ничего, кроме речной воды и не ел ничего, кроме помойных объедков. Вскоре к женщине подходит молодой мужчина:
- Пойдем, мама – он ласково приобнимает мать за плечи, и уводит – Это не Чиру.
Хаку ставит пустую чашу на стол. И выходит вслед за доброй печальной женщиной из теплого уютного помещения полного людей.

Бесцельный путь Хаку прерывается. Большой костлявый лохматый пес с обожженным носом сидит у ворот богатого поместья и воет. Хлопая добротной дверью, выходит привратник. Хаку молча, неотрывно смотрит, как пса начинают отгонять, призывая оставить это место. Привратник бьёт его палкой, пинает ногами, обзывает ущербным ублюдком, причитает, что он не виноват и гонит, гонит. Но побитый пёс упрямо возвращается на место, садится и вновь принимается скулить. Жалобно, противно, надрывно, на одной ноте. Тогда вновь появляется морщинистый невысокий, но крепко сбитый, старик-привратник и всё повторяется. Хаку невыносимо жаль пса. Он долго говорит с ним, но пес безразличен к уговорам и посулам, а у Хаку нет угощенья для изголодавшегося пса. Он продолжает надрывно выть. От его пронзительного воя у Хаку слезятся глаза, заходится сердце, подкашиваются колени. Хаку принимается тянуть его за шкирку, крепко вцепившись продрогшими пальцами в свалявшуюся шерсть. Отвлечь. Заставить замолкнуть.
Пес легко выворачивается из рук слабого мальчика и вновь скулит. Тогда Хаку начинает тянуть его за уши, хвост, лапы. Попытка помочь превращается в беспорядочную борьбу пары слабых голодных существ и оттого внешне ленивую, медленную. Упрямый пес беззлобно, но больно кусает и царапает руки Хаку, вынуждая того отступить, прекратить выдирать клочья сухой ломающейся шерсти из загривка. Хаку вынужден оставить пса у ворот. У него совершенно не осталось сил.
Уходя, Хаку слышится смех за высоким забором поместья, но все перекрывает надрывный вой полукровки. Псу с дурной, смешанной кровью нет места в имении знатного рода, даже если два года назад несмышленого наивного задиристого щенка подобрал сам маленький хозяин. Порывистый ветер кидает псу в морду пригоршни мокрого тяжелого снега, а бледное зимнее солнце слепит глаза.

Босые ноги цвета слоновой кости с просинью, кожа грубая: пятки как подошвы старых стоптанных башмаков, лицо и руки, как забытая на морозе дерюга. Падает снег. Красиво в горных странах. Когда-то давно Хаку тоже смотрел на падающий снег из окна своей комнаты. В снежинках больше не осталось прежней красоты.
На ледяные ноги Хаку падает тень. Он поднимает глаза. Широкоплечий мужчина-ниндзя пристально смотрит на него. Заходящее солнце удлиняет тени. Тень мужчины со скрытым лицом полностью накрывает маленького оборванного лохматого мальчика с улучшенным геномом.

Хаку тепло и мягко. Забытый запах лекарственных притираний и трав распространяется по комнате. Хаку хочет завернуться в одеяло и снова заснуть. Он, по уличной привычке, подтягивает колени к груди, крепко обхватив их руками, чтобы сохранить тепло.
- Ты проснулся?
- Да Забуза-сан.
- Разотри мне спину.
Хаку слезает с кровати, берет баночку с мазью и медленно начинает растирать теплое расслабленное тело. Руки деревянные и неловкие, ногти пару раз царапают раскрасневшуюся кожу. Пройдет немного времени и Хаку вернёт своему телу былую подвижность и легкость. Руки вновь станут ловкими и сильными, а кожа светлой и мягкой. Хаку улыбается и всхлипывает. От каждого всхлипа спина под его руками напрягается, но Забуза не отстраняется.