Сасори перевернулся с одного бока на другой и тяжело вздохнул. Спать не хотелось, мысли сотней пчел роились в голове, переплетаясь и окончательно запутывая своего хозяина; оставшийся невредимым правый глаз тупо пялился в темноту.
Да, сегодня впервые он спал в темноте. За месяц он почти позабыл, какое счастье - темнота; какое счастье - когда нервический, яркий свет не мозолит уставшие глаза. Это все девчонка: в порыве жалости, нахлынувшем на нее именно тогда, когда Сасори рассчитывал вызвать в ней отвращение и страх, Сакура спросила, как ему удается засыпать при свете. Он ответил, что погано, она как-то нервно хохотнула и, заглядывая ему в глаза, предложила поискать выключатель.
Сасори еще раз вздохнул, вспомнив, как ему пришлось таскать Сакуру на шее, пока она сосредоточено исследовала ладонями пространство под потолком; как она ликующе вскрикнула что-то вроде: "Нашла!", а потом погас свет, и они повалились прямо на больничную койку, потому что Сасори от неожиданности не смог устоять на ногах. Он вспомнил, как Сакура сперва вскрикнула, потом тихонько усмехнулась и вдруг начала смеяться - легко и беззаботно, а потом вдруг вскочила, скользнув ногами по его плечам, слезла с его шеи и, устроив его голову на своих коленях, почему-то шепотом стала интересоваться все ли с ним в порядке и беспорядочно извиняться за свой смех.
Внезапно он услышал, как за его спиной тихонько открывается дверь комнаты Сакуры и девушка осторожно прокрадывается к душевой кабинке. Он слышал звук отодвигаемой перегородки, осторожных шагов, легкого дыхания. Щелкнул выключатель, комнату прорезала полоса яркого света, немного побледневшая, когда дверца душа вернулась на место.
Сасори знал, что душевую кабинку от комнаты отделяет лишь матовое стекло и что при включенном в душе свете можно наблюдать все, что там происходит (именно поэтому девчонка всегда дожидалась, когда он уснет, чтобы пойти мыться). Не то, чтобы это было большим открытием, вовсе нет, он напряженно замер совсем по другой причине... И вообще его не волнует, что там делает эта...
Сасори резко сел на постели, тупо глядя единственным глазом в темноту.
"Волнует, - внезапно вспыхнула в его голове неожиданная мысль. - Я, черт возьми... Я не понимаю..."
Он знал, что это было враньем. На самом деле он понимал, что происходит, похоже, даже слишком хорошо понимал, но смириться с этим... Нет, разумеется, это не было его просчетом, он же не мог предсказать, что когда-нибудь у него отнимут его прекрасное искусственное тело и заставят продолжать существование в бренном человеческом, но все же...
"Нет, это просто слишком, - в отчаянии подумал он, рухнув обратно на подушку, - этого быть не может... Мало мне того, что чакрой управлять не могу, мало мне боли, холода, чего угодно... Это что, новый метод казни? Этакая эксклюзивная конохская пытка?! - он не выдержал и бросил взгляд в сторону, туда, где за матовым стеклом нежилась под струями воды тоненькая девичья фигурка. - Половое созревание в тридцать лет - это слишком!!!"
Сасори хотелось выть. Кровь бешено пульсировала в висках, тело ныло, в сознании калейдоскопом проносились образы: Сакура мягко, почти нежно обрабатывает его раны, Сакура сидит у него на шее, обхватив его голову стройными бедрами, Сакура легко, звонко хохочет, лежа на его постели, Сакура склоняется над ним, тихо шепча: "С Вами все в порядке? Простите, я смеялась... Мне просто...", Сакура выпытывает из него сведения об Орочимару, Сакура виснет у него на шее, Сакура... Сакура... Сакура...
Сасори тряхнул головой, поймав себя на том, что уже минуту или около того шепчет ее имя, диковато глядя в потолок.
"Так... Спокойно. Ты взрослый, серьезный человек. Тебе тридцать лет, а ведешь себя, как пацан... - Сасори страдальчески вздохнул. - Над своим собственным телом - никакой власти. А ведь раньше я еще и чужими управлял... Будьте вы прокляты с вашими техниками оживления или чего там..."
Сасори снова сел на кровати. Посмотрел на дверцу душевой кабинки, быстро скользнул языком по пересохшим губам, глядя на смутные очертания Сакуры, медленно, с чувством проводящей мочалкой по длинной ноге. Оставшаяся незамутненной этим великолепным образом часть его сознания бросила разубеждать его в глупости его действий и чувств и теперь как-то отстраненно удивлялась тому, что девчонка так долго нежится под абсолютно холодной водой. Ему ли не знать: он вот уже два месяца пытается добиться того, чтобы из этого проклятого душа потекло что-то, по температуре хоть немного теплее жидкого льда, но - безуспешно.
Сасори медленно подошел к дверце, прильнул к ней всем телом, осторожно проводя ладонями по теплому стеклу. Выдохнул. Сакура не замечала его, подставив лицо тонким струям воды. Она стояла, немного прогнувшись в спине, и водила руками по животу. Сасори тихонько застонал.
"Я надеюсь, тебе хватило ума запереть за собой дверь..." - в отчаянии подумал он, цепляясь за дверную ручку. Надежда была глупой: он вот уже два месяца здесь, он знает каждый миллиметр этого помещения, и, уж конечно, он знает, что в душевой кабинке нет никаких замков. Впрочем, его не остановил бы любой замок, даже если бы Сакура принесла его с собой, или он сам каким-то волшебным образом вырос бы из бетона и стекла. Он слишком возбужден для того, чтобы его хоть что-то могло остановить.
Сакура испуганно вздрогнула, когда услышала резкий звук отодвигаемой в сторону двери, и отпрыгнула в угол кабинки, на ходу протирая глаза. Отняв руки от лица, она посмотрела вперед и снова почувствовала, как ею завладевает то странное ощущение полета и падения одновременно, которое приходило к ней каждый раз, стоило заглянуть в глаза Сасори. Однако теперь красная полоска, охватывающая его зрачок, стала тоненькой, почти незаметной, и внутри черных зрачков таилось что-то странное, темное, почти звериное.
- Здравствуй, Сакура, - тихий хриплый голос вывел девушку из транса, и она, тряхнув головой, принялась шарить рукой по стене позади себя. Наконец ее пальцы наткнулись на мокрый, приятно согретый металл, Сакура навалилась спиной на дверь туалета и, поскользнувшись на мокром полу, провалилась в узкий проем между холодной кафельной стеной и унитазом.
- А! - громкий крик вырвался из горла совершенно непроизвольно. Сакура подтянула к себе мокрые ноги, затем, стараясь не обращать внимания на боль в затылке, которым ударилась о стену, подползла к двери и захлопнула ее перед самым носом Сасори.
- Проклятье! - выругался тот, наваливаясь на дверь всем своим весом. - Открой эту чертову дверь! Слышишь меня?! Открой!!! Думаешь, я позволю тебе издеваться надо мной?! Сакура!!! Сакура! Слышишь?!.. Знаешь, я сейчас просто снесу эту дверь ко всем чертям, вот и все...
Он слегка отступил от двери, будто примеряясь, и со всего размаху ударил равнодушный пластик здоровым плечом. Боль моментально пронзила тело, напоминая ему о многочасовых тренировках, которые, к его огромному сожалению, всегда заканчивались одинаково: боль, вскрывшиеся швы и ощущение гнетущей, мрачной безнадежности. На белоснежной поверхности промокшего бинта на левом плече красными бутонами вздулись яркие кровавые пятна, несколько алых дорожек оставили на щеке капли крови из опустевшей глазницы, промокли перевязки на шее.
Сасори только горько усмехнулся, сползая спиной по стене: возбуждение как рукой сняло.
- Отпустите меня, пожалуйста, - пролепетала Сакура, которая по ту сторону двери так же сидела на полу, привалившись к холодному кафелю.
Сасори обернулся и удивленно уставился на дверь, как будто уже успел позабыть, зачем он сюда пришел.
- Отпустите меня, пожалуйста... - одними губами повторил он, осознав вдруг - за последние два месяца его жизни это стало единственным его желанием: чтобы его отпустили. Тихонько прикрыв глаза, Сасори грустно улыбнулся. Определенно, в последнее время ему очень сильно не хватает свободы, возможности самому распоряжаться своей силой, власти, к которой он привык, управляя марионетками. И вот теперь маленькая девочка просит его, чтобы он ее отпустил... Просит.
Ощущение власти, пусть мелкой, случайной, завладело им впервые за несколько недель и сразу ударило в голову. Умоляющий испуганный голосок ласкал слух экзотической, далекой музыкой. Казалось, он не сможет встать: сама мысль о том, что девчонка считает его хозяином своей судьбы - пусть ненадолго, - пьянила, кружила голову, застилала глаза вязкой светлой пеленой...
В какой-то момент Сасори понял, что просто теряет сознание. Он с непонятной усталостью склонил голову: красные дорожки исполосовали его грудь темной сетью. С трудом поднял руку, дотронулся до бинтов на шее - влажные, посмотрел на кончики пальцев - в темной крови.
- Сакура... - глухо позвал он - и не услышал своего голоса. И почему-то вдруг ярко осознал: "Я умираю". Какими бы тяжелыми последствиями не обладали его тренировки, никогда он еще не чувствовал такой боли. Раны на шее были особенно упрямыми, никак не хотели заживать, и первые дни после того, как он очнулся, ему вообще было запрещено двигаться. После конохские кошки строго наказали как можно аккуратнее себя вести: не делать резких поворотов головы и вообще, по возможности, как можно меньше ей вертеть. Но, похоже, им удалось что-то предпринять, и раны стали заживать - медленно, но когда Сасори стал тренироваться, они уже не вскрылись, в отличие от всех остальных, что не оставляло сомнений в надежности придуманного кошками средства. Когда Сакура последний раз меняла бинты, от ран оставались лишь несколько выпуклых белесых полос. И вот теперь...
"Почему так?.. - отстраненно думал он, откинув голову назад и ловя лицом теплые струйки воды, ниспадающие с так и не выключенного душа. - Неужели я должен умереть именно так? И именно теперь... когда у меня появилась надежда, что хоть кто-то по-прежнему считает меня живым..."
Сакура прислушивалась к тому, что происходило в кабинке, но ничего не могла услышать из-за шума падающей воды. На ее просьбу Сасори не ответил, но удары в дверь больше не повторялись, из чего Сакура сделала вывод, что он немного успокоился. Устав ждать какой-либо реакции с его стороны Сакура тихонько повернула замок на двери и осторожно приоткрыла ее, заглядывая в кабинку.
Сасори сидел, привалившись к стене и закрыв глаза. Все его бинты промокли от крови и воды, которые, смешиваясь друг с другом, разрисовывали его шею, грудь, руки и живот причудливыми узорами. Забыв о своих ушибах, Сакура моментально сорвалась с места и бросилась к нему.